автор: C. ЕФРЕМЕНКО

«Десна и Семь"

Жил был когда-то старик Богатырь, по имени Днепр и имел он дочь Десну. Веселая и красивая была Десна, а уж умница такая, что другой, почитай, и в целом мире не найдешь. Любил старик дочурку как говорится, души не чаял в ней. Шли годы за годами, Днепр дряхлел, а Десна становилась все краше и краше. Много молодцев присватывалось к Десне, но ни один из них не понравился ей. Полюбила она небольшого паренька, по имени Семь. Семь был парень трудолюбивый, честный и добрый, но не был так резв и умен, как Десна, да и притом старику Богатырю этот малыш не нравился. Как ни просил Семь, как ни упрашивала Десна, старик наотрез отказал выдать за него дочь.

В одно время заболел Днепр. Призывает к себе дочь и говорит ей: "Дочь ты, моя дорогая и милая, надоело мне жить на свете. Разольюсь я рекой, рекою быстрою, широкою,—длинною и глубокою. Стану я омывать города да села, деревни да слободы, степи привольные, бесконечные, да луга великие, заливные. Протянусь я, доченька, до самого моря; а ты, доченька, также разлейся рекой близ сердца моего; омывай ты также города и села, леса и степи, луга и пески. Будем вместе жить и по прежнему, как любил я тебя, так и буду любить"...

— Как же, тятенька, останется мой дорогой друг, милый Семушка?— Зарыдала дочка...

Старик на это отвечает:

"Не горюй, не кручинься, доченька. От судьбы не уйдешь. Если Семушка — твой суженый, быть тебе его подругой, а не суженый и толковать нечего".

Призвал старик Семушку и говорит ему:

"Сейчас с доченькой разольемся мы реками быстрыми и глубокими. Если хочешь жить с дочкой в парочке, отправляйся ты за полтысячи верст и оттудова догоняй ее. Сроку тебе один месяц даю. Догонишь—твоя будет; не догонишь—на себя пеняй".

Заплакал Семушка, простился с Десной и отправился за полтысячи верст. Это, где теперь три Семицы: Донецкая, Сухая и Пузацкая. Разлился и он реченькой; но не быстрой, как Десна и ее старик. На пути его дороги, все кривые да извилистые овраги, леса и пески, пески сыпучие. Минует пески—чернозем густой не дает ему воли-волюшки. А к тому еще горе—горькое, сам не знает куда направляется.

А тем временем разлились Десна и. Днепр. Рвут дубы столетние, обрывы и овраги размывают, роют пески сыпучие, прокладая себе путь. И как только старик далеко ушел и стал к морю подходить, Десна кинулась искать милого. Еще несколько дней и минет срок, назначенный батюшкой. Трудно было ей, но любовь помогла. Не прошел срок, как две реченьки и Десна и Семь шлют привет старику, — низко кланяются.

Рад и не рад старик, а должен принять зятя в дом. И с той поры все трое живут в мире да согласии. Дочь и зять, сколько в силах помогают старику...

Вот и выслушали вы слово вестное про дела, при старинные. А что было, то теперь былью поросло.

Чортов курган

Давно, очень давно.... не тогда, когда поляки ходили походом на Рыльск, не тогда, когда и татары брали в полон жен и детей из земли русской, но может быть это было в то время, когда еще вятичи жили по тогдашним лесистым берегам реки Сейма .. А это было очень и очень давно. Но нам до этого дела нет, мы расскажем предание и, если хотите, просто напросто сказку о тогдашнем Рыляке и тогдашнем чорте.

Известно, какая тогда была жизнь в лесах дремучих и в дебрях непроходимых, которыми наполнена была матушка Русь: деревья росли веками, не рубились ни на сахарные заводы, ни на железную дорогу, ни на газ какой, а говорю — росли.

И так то в этих лесах водились волки и кабаны, а последних было такое множество, что даже и в герб города Рыльска попалась кабанья голова. Жили, говорю, таким образом люди в лесах и промышляли звериной охотой, а по реке Сейму рыбу разную ловили и тем кормились.

Был себе один мужичек; звали его ... ну, хоть Иваном Жигалкой. Этот Иван Жигалка поближе других жил к Сейму и каждую ночь выезжал на реку с острогой.

Раз он поехал на челноке. Гребет себе веслом да гребет; вдруг челнок .останавливается и как раз насупротив большого кургана, который из воды выходил, как гора какая и на котором проживал чорт.

Удивился Жигалка, что, как де это? малый он здоровый и сильный, а лодку с места не может веслами сдвинуть. Что бы это такое значило?... Метался Иван в разные стороны — ничего сделать не может. "Хот бы чорт пособил бы мне"! Сказал он наконец и оглянулся назад ... а челнок его тянет кто-то, такой косматый, с головы пена течет, глаза у него, как угли горят, а когти — не человечьи. Жигалка не струсил однако-ж, а приподнял весло и хотел огреть косматого, но тот захохотал, как леший и сказал человечьим голосом: "Полно Иван, не на такого напал. Я похитрее тебя, не поддамся". И вдруг нырнул, как утка какая в воду. Иван принялся снова грести, проклиная нечистую силу, но из воды раздался голос: "не уйдешь от меня, я похитрее тебя и говорю тебе ясно, что если будешь здесь раз'езжать около моего кургана и мутить мне воду, то дорого поплатишься"! "Да кто ты, окаянный? спросил Иван,—уж не чорт ли и в самом деле?".

"Может быть он и есть!", высунувшись из воды, произнес косматый. "Еще раз повторяю тебе, не езди по этому месту, а то мутишь мою воду и не даешь мне и ночью покою—отдыха, каково мне возиться с твоими земляками. Минуты не проходит, чтоб кто из них не помянул меня, а уж известно, кто меня помянет—я и при нем и к его услугам. Чорту, брат, менее всего отдыха, а тут ты еще и ночью приехал меня безпокоить".

Мужик едва мог опомниться, хотел было перекреститься, да в то время еще порядочно не умел и креста положить, да и рука то его сделалась, как каменная. Струхнул таки и поворотил челнок. Поставив по обыкновению сети, он вышел на берег и никому не рассказывал о свидании своем с чортом.

На другую ночь поехал Жигалка, чтобы вынуть сети и выбрать рыбу, но не тут то было: все перервано, перепутано. Что тут делать, видно шутки косматого. "Постой, говорит Иван, пойду пожалуюсь Лыцарю-пустыннику, он силу имеет и над нечистыми. Недавно, из пяти баб сто чертей выгнал, по десяти в каждой оставил: он и мне поможет"

Лыцарь-пустынник этот жил тоже невдалеке Рыла речки, где та в Сейм впадает, на каждый год грязью да илом его угощает.

Откуда и как зашел туда этот Лыцарь-пустынник- неизвестно. Видите ли: он был непростой пустынник, а с чином Лычаря и ходил с палашом или с мечом обоюду-острым на правом бедре, этого то его Лыцарем и звали. Хотится¹⁾ ли кому суда и расправы искать - тот спешит к Лыцарю или идет к нему с другой какой потребой. Стоит только здукнуть в небольшое окно его пещеры и Лыцарь тотчас выходят. Мы уже сказали, что чудеса он творил, его все боялись; ну словом, как теперь боятся в уездном городе набольшего. Особливо, как словно лихоманка трясет такого человека, о котором Лыцарь узнает недоброе - тотчас голова долой и поминай, как звали. Лучше не попадайся. Но пока этого еще не было, а так на милосердия кому отпустит палашем несколько ударов, тот и помнит долго и долго. Ссор и драки Лыцарь не терпел, а требовал чтобы все рыляне жили мирно и дружно, чтобы их старшины взяток не брали, когда собираются на дело, меньше бы ковшем брагу мешали, на базаре бы купцы никого не обманывали, бабы и девки смотрели бы за хозяйством, а не сплетничали и не часто бы предавались разным пляскам. Вот к этому то Лыцарю-пустыннику и явился наш Иван Жигалка. "Не вели казнить, вели миловать, говорит он, я к тебе с жалобой на чорта, через него совсем обнищал; сети путает, проезду не дает. Помоги! Избавь от него"!

— "Ох, уж вы мне с этим чортом, говорит Лыцарь, вечно возитесь! Ну, пожалуй, я готов уладить это дело, только тебе и чорту надо предо мной самим явиться: тогда поди и приведи чорта, ты знаешь, где он живет. Дело будет сделано".

И точно, суд Лыцаря, каков бы ни был, а нравился всем в то время ... ведь еще это до Шемяки было, да и сам Шемяка²⁾ жил и судил в Рыльске — нравилось тоже.

Поклонился мужик до земли Лыцарю и пошел лесом и думает думу: как бы ему увидеть чорта и как бы его привести к Лыцарю.

Известно, что чорт всегда легок на помине. Он сидит себе на дубу, да в Ивана желудями бросает. Взглянул Жигалка наверх и узнал своего косматого знакомца. "Слезай, закричал ему Иван, за тобой иду, пойдем на суд, на расправу к Лыцарю-пустыннику!".

— Изволь, говорит косматый, знаю, что ты успел пожаловаться,— и затем свалился с дуба, как пень какой.

Тут Жигалка рассмотрел его получше и даже признал за одного парня, которого не раз видел, как рылянкам орехи носил и от тех орехов у них зубы как уголь становились; да тут он все вспомнил .... вспомнил и то, как молодые бабы и девки около того парня увивалися, да как и самого Жигалки жена—старуха полудновать мужу не хотела дать, а на того парня загляделась и борщ пролила. Дура не знала, что на чорта смотрит. А сам Иван Жигалка, пристально смотря в лицо приятели, думал так: что ж? рожа то у него ничего нос длинноват, да волос на голове много, козья бородка, рыжеват, ножки на копытцах—все это еще ничего; зато одеждой еще и щегольнуть может, так вот чорт - от какой. А мы дураки думаем, что он с рогами, может они и есть маленькие—из под колпака не видно....

Идут этак они. Мужичек едва за чортом поспевает; тот ножка с ножки попрыгивает, молодцом подается вперед, а мужик с лица пот вытирает, кряхтит и едва за нечистым поспевает. "Ух! говорит, не догонишь тебя" а не знает того, что человек и чорта перегнал...

Было уже поздно, когда они пришли к пещере Лыцаря. Здукнул Иван в окошко. "Кто там? - раздался голос, и уснуть не дадут". - А! закричал, зевая, Лыцарь и выходя из пещеры: - Это вы?

Тут мужик тоже свое, а черт свое. Лыцарь рассердился; слушал, слушал и недолго думая, выхватил из ножен палаш да обоим и отсек головы, только глаза захлопали.

Совершив такой суд и расправу, Лыцарь опять лег и заснул.

Вдруг видит он во сне, будто ему говорит чей то голос: "И как де ты смел так распорядиться? Смотри, чтобы тебе ха это так же не досталось, вставай и не теряя времени, пока еще в наказанных тобой течет теплая кровь, приставь каждому свою голову!".

Лыцарь вскочил в страхе и тотчас побежал к тому месту, где, еще тепленькие, лежали Жигалка и чорт. Не думая, ни сколько, он приставил головы к туловищам и таким манером совершив, что ему было сказано, отправился во свояси...

Но тут дело вот в чем: второпях он голову чорта приставил к Жигалке, а голову Жигалки к черту...

Вот отчего и говорится, что Рыляк и чорта проведет, что хитрее рыльского мужика и на свете нет, а уж чти касается до расторопности и находчивости, не то, что какой нибудь вахлак утром бежал - к обеду нашелся, а Рыляк убежал, Алеутов завоевал,³⁾ Матушке царице подарил, за то из рук ее и медаль золотую с бриллиантом получил.

Так вот оно как.

Легенда реки Тускари

Место на Тускари начиная от железнодорожного моста и ниже по течению "поганое". Не заметили ли вы, что каждый год здесь непременно ждут утопленика и он обязательно бывает. Как не вертись, а в этом месте, хоть там мелко, кто-либо да утонет. А от чего?

Здесь то живет и гуляет водяной.—Позвольте, барин, что я вам расскажу,—передавал эту легенду один сторожил Танкову,—Однажды пошел я на Стрелецкий берег Тускари купить бураков у своих родных. Прихожу туда, а мне и рассказывают. Летним вечером, когда дома была мать с дочерью, сидели они у открытого окошка и смотрели себе на Тускарь, а уж стемнело, на реке было тихо-тихо. Вдруг глядят, а сами обмерли, по реке идет кто-то, прямо по воде—человек не человек, тень какая-то, а видят обе, что идет, твердо ступает. Вдруг как загогочет, захлопает в ладоши, гулко таково и сейчас же он "потоп" в реке, так что и звания его не стало.

Вскочили обе женщины, закричали, сбежались мужчины, соседи... Опасались что кто-нибудь из купающихся утонул в реке, осмотрели берега, не лежит ли его одежда на берегу. Не тут то было. Никакой одежды нигде не оказалось. А потом стали расспрашивать, разговаривать. Что же узнали? Водяной то показывается, как тень, всякое лето, когда время бывает поближе к осени и ходит по воле, гогочет и в ладоши бьет. Многие стрельцы, да городские его видели. Он то и топит людей и будет топить в этом месте до скончании века.

Местный поэт Н. Любимов в 70-х г. г. прошлого столетия обращался к Свапе таким образом:

С таким же вниманием Н. Любимов относится к Куру по поводу его наводнения в 1871 г. в своем стихотворении, под названием:

В 1895 году поэт Александр Мартаков в таких словах воспевает родной ему Псел:

1. В Рыльске говорят: хотится, вместо хочется; здукнуть — вместо стукнуть.

2. Этого Шемяку (ХII в.) не следует смешивать с Шемякою, сватом Юрия Галицкого, братом Василия Косого.

3. Намек на рылянина Шелехова, который занимался исследованием Алеутских и Курильских островов