автор: А. Куркулев

Губные старосты являлись ключевой фигурой в системе местного управления, сформировавшейся в период централизации Русского государства. Их появление было обусловлено необходимостью усиления контроля над преступностью и укрепления законности на местах, особенно в условиях роста социальной напряженности.

Рис. 1. В губной избе. Изображение из свободных источников.

Выборы губных старост из числа местных дворян обеспечивали определенную степень легитимности и знакомства с местными условиями. Возглавляя губную избу, они формировали вокруг себя команду помощников, осуществлявших розыск, следствие и судопроизводство. В их подчинении находились губные дьяки, приставы, целовальники и другие должностные лица.

Деятельность губных старост не ограничивалась только борьбой с разбоем и другими тяжкими преступлениями. Они также занимались поддержанием порядка, разрешением споров между местными жителями и исполнением государственных указов. В их компетенцию входили вопросы, связанные с земельными спорами, наследованием имущества и торговлей.

Одним из курских губных старост первой половины XVII века был Кондрат Павлов сын Беседин. Наиболее ранняя запись о нём, которую можно найти в доступных источниках, содержится в Курской десятне 1636 года, опубликованной А.А. Танковым. В этой десятне указано, что его поместный оклад составляет 300 четей, а на службу он явится на коне, вооруженный саадаком (луком со стрелами). [1]

В послужном списке 1636 года стольника и воеводы Данилы Семёновича Яковлева написано, что 24 сентября в Курском уезде за Винниковым лесом на Троицком поле был бой с татарами. "И на том бою Кондрат Беседин государю служил, с татары бился явственно, убил дву мужиков".

28 февраля 1637 года курченин Кондрат Беседин подаёт челобитную царю Михаилу Федоровичу, "чтоб государь пожаловал ево за службу поместною и денежною придачею, как государю бог известит". Царь внял просьбе Беседина и распорядился учинить "поместный оклад ему 400 чети, денег ис чети (из четвертных доходов) - 9 рублев". [2]

Рис. 2. Челобитная Кондрата Беседина царю Михаилу Федоровичу.

Поместные земли Кондрата Беседина находились в деревне Лебяжьей, которая располагалась в пяти верстах от Курска, возле Лебяжьего брода через реку Сейм. Кроме того, ему досталось "поместье тестя ево, Никиты Кичигина, что было за сыном ево, Григорьем Никитиным сыном Кичигиным, в Курском уезде на речке Усоже в деревне Рыжковой". [3]

В "Десятне разборной и денежной раздачи курчанам, дворянам и детям боярским" 1642 года содержится упоминание о Кондрате Беседине:

"Кондратей Павлов сын Беседин, окладчики про нево сказали: на государеве службе будет на коне с пищалью с саблею, за ним человек на мерине с пищалью. Поместный оклад ему 450 чети, денежный оклад из чети двенатцать рублев. Поместья в дачех за ним двесте восемдесят чети. Крестьян за ним пятнатцать дворов. Государева жалования дано ему пять рублев. Порука по нем в службе и в деньгах курчаня Ортем Алымов и Оверкей Басов". [4]

Рис. 3. Фрагмент "Десятни разборной и денежной раздачи курчанам, дворянам и детям боярским" 1642 года.

В конце 1647 года Кондрат Беседин был избран на должность губного старосты, сменив на этом посту скандально известного Воина Антипова сына Анненкова. Его работа в новой должности была сопряжена с решением множества задач. Он должен был обеспечивать соблюдение законов, пресекать разбои и другие преступления, а также разбирать возникающие споры и тяжбы между жителями. Несмотря на все сложности данной работы, она позволяла существенно улучшить своё материальное положение. Именно за период 1647-1648-х годов в столбцах Поместного приказа, сохранились отказные дела "о даче ему в оклад к прежнему ево поместью": Никифорова починка Никитина сына Букреева в деревне Букреевой на реке Полной, Семёнова починка Алябьева на реке Семи, выморочных поместий Громашева и Тигинева в Усожском стане на речке Сварливце и различных пустошей в Усожском стане. [5]

Кондрат Павлов сын Беседин был одним из участников событий, развернувшихся 5 июля 1648 года и вошедших в историю под названием "Курское восстание 1648 года".

Главной причиной Курского восстания стало массовое дезертирство "служилых людей по прибору" - стрельцов и казаков, из-за трудностей военной службы. В попытках улучшить свое положение, они переходили в разряд крестьян, приписываясь к курским монастырям. Данный отток стрельцов и казаков на монастырские земли вызывал серьезную озабоченность у Разрядного приказа, ответственного за учет служилого населения. Поиск и возвращение беглецов к службе были поручены курскому казачьему и стрелецкому голове Константину Теглеву, который проявил чрезмерное усердие в исполнении приказа, действуя "не по указу", без сверки с крепостными актами монастырей.

Столкнувшись с тем, что Теглев насильно забрал нескольких крестьян из владений Троицкого женского монастыря, игуменья Феодора добилась в Москве царского указа, ограничивающего изъятие людей из монастырских вотчин. Это привело к возникновению противоречивой ситуации, когда существовали два несовместимых друг с другом документа: один разрешал стрелецкому и казачьему голове розыск беглых стрельцов и казаков, а другой - не допускал подобных действий. [6]

Утром 5 июля игуменья Феодора собрала монастырских крестьян у курской съезжей избы слушать привезенную ею из Москвы грамоту. Крестьяне пришли, вооружившись палками, которые они взяли по приказу игуменьи. Вместе с ними на съезжем дворе присутствовали протопоп Воскресенской соборной церкви Григорий и монахи Богородицкого монастыря. После оглашения документа собравшиеся потребовали привести Константина Теглева, который, услышав содержание грамоты, назвал её "воровской".

Когда Тяглев попытался покинуть съезжую избу, крестьяне с палками атаковали его, вынудив вернуться назад. Обезумевшая толпа, подстрекаемая Кузьмой Воденицыным, крестьянином Богородицкого монастыря, не реагировала на уговоры разойтись. Вскоре дверь в съезжею избу вышибли бревном, Тегляева выволокли во двор и убили.

Рис. 4. Крестьянское восстание. Рисунок из свободных источников.

Расследованием убийства стрелецкого и казачьего головы занялся прибывший из Москвы стольник Василий Васильевич Бутурлин. В процессе следствия было установлено, что к преступлению, возможно, причастен губной староста Кондрат Павлов сын Беседин. Против него дал показания один из главных зачинщиков восстания Кузьма Воденицын. По его словам, инициатором самосуда над Теглевым был губной староста, который призывал людей выломать двери и убить его. Однако, Беседин категорически отвергал все обвинения, и даже под пытками не признал своей вины. [7]

Несмотря на это, в октябре 1648 года Кондрата Беседина вместе с женой и детьми сослали в отдаленный Можайский острог на Валках в казачью службу. Находясь в ссылке, бывший курский губной староста подал роспись в Разрядный приказ, в которой вновь заявлял о своей невиновности и о том, что "убойцы и завотчики тому убойственному делу" остались в Курске. [8]

Судя по всему, Кондрату Павлову сыну Беседину всё же удалось добиться своего возвращения в Курск. Его сыновья Леонтий и Семён Беседины во время 13-летней русско-польской войны 1654-1667 годов служили рейтарами в Белгородском полку. Согласно Курским переписным книгам 1664 года, за ними были закреплены поместья в селе Рыжкова и деревне Громашева Усожского стана, а также в селе Лебяжьем Подгородного стана. [9]

Деятельность Кондрата Беседина в качестве губного старосты, хотя и недолгая, оставила свой след в истории Курска. Его участие в расследовании убийства Константина Теглева и последующая ссылка стали частью событий Курского восстания 1648 года, одного из наиболее значимых социальных протестов в истории города.

ИСТОЧНИКИ:

1. Танков А.А. Историческая летопись курского дворянства, М., 1913г., Приложение, Стр. 54.

2. РГАДА, Ф. 210, Оп. 12, Д. 80, Л. 231-232об.

3. РГАДА, Ф. 1209, Оп. 1225, Кн. 40028, Ст. 132 №5.

4. РГАДА, Ф. 210, Оп. 4, Д. 188, Л. 20об. - 21.

5. РГАДА, Ф, 1209, Оп. 1224, 1225.

6. Дюдина Е.А. Курское духовенство в восстании 1648 г., Москва, "Древлехранилище", 2011 г. С. 80-96.

7. Глазьев В.Н. Власть и общество на юге России в XVII веке: противодействие уголовной преступности, Воронеж 2001 г., С. 100-101.

8. Чистякова Е.В. Городские восстания в России в первой половине XVII века (30-40-е годы), Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1975, С. 118-126.

9. РГАДА Ф. 1209, Оп. 1, Д. 9768, Л. 746, 746об., 1077, 1080об.